Он снова поставил Шельмеца на дыбы и скатился с него прямо под танцующие в воздухе копыта.

— Попробуй только наступить на меня, — пробормотал он, выдерживая казавшиеся вечностью мгновения. — Не смей наступать на меня, ты, сукин… Черт!

Копыто все-таки попало ему в бедро. Правда, чуть царапнуло, но дело в принципе. Майкл вскочил на ноги и посмотрел на Шельмеца в упор.

— Ты сделал это нарочно! Ну что ж, теперь будешь повторять трюк, пока не выполнишь его правильно.

Прихрамывая, Майкл подобрал отлетевшую палку и снова повторил весь трюк. А потом еще раз.

Когда они оба совершенно запыхались, но, наконец, прошли все упражнение без ошибок, Майкл, прихрамывая еще больше, подковылял к мешку, висевшему на заборе, и вынул яблоко.

Жеребец проследовал за ним и ткнулся мордой в его спину.

— Не подлизывайся! Вообще-то, ты не заслужил это яблоко. Даю его тебе только потому, что остался жив и меня пока не везут в больницу.

Жеребец снова подтолкнул Майкла, а затем попытался пожевать его волосы.

— Перестань. Ты совершенно не умеешь целоваться. Бери. — Жеребец быстро схватил предложенное яблоко. — У тебя к тому же отвратительные манеры, — добавил Майкл, когда куски яблока полетели во все стороны.

— Я, кажется, должна извиниться перед тобой…

Майкл перестал потирать ушибленное бедро и посмотрел на Сьюзен.

— Никаких обид. Как знать? Может, я и подумывал треснуть его разок.

— Нет, не подумывал, — Сьюзен подошла и погладила гладкую шею жеребца. — Мне кажется, ты просто в него влюблен.

— Я ненавижу этого ублюдка! Не знаю, почему вообще вожусь с ним.

— Ага. — Сьюзен улыбнулась, рассеянно стряхнула грязь с рукава рубашки Майкла. — То-то и видно, как он плохо ухожен, совершенно изможден и как с ним дурно обращаются.

Майкл смущенно пожал плечами.

— Это просто вложение капитала. Хорошая трюковая лошадь зарабатывает хорошие деньги.

— Безусловно. — Теперь Сьюзен уже не могла сдержать поток вопросов. — Но как тебе удается научить его всему этому? Почему он не топчет тебя? Неужели ты его не боишься? Сколько времени ты уже с ним работаешь?

Поводя ноющими плечами, Майкл остановился на последнем вопросе.

— Не очень давно. Он довольно умен, но с характером. — Майкл усмехнулся. — А вы напугали меня до дрожи в коленках, миссис Темплтон. Я уж думал, что вы выхватите у меня палку и отколотите меня.

— И могла бы! — Она погладила жеребца. — Не выношу, когда с кем-то плохо обращаются.

— Вы, очевидно, не поверите, но я тоже этого не люблю. В нашей команде как-то работал один каскадер. У него была потрясающая лошадь — добродушная, благородная… Но этому парню всегда было мало, он всегда хотел большего. Доводил ту лошадь до изнеможения и никогда ничего не давал взамен. Больно было смотреть, как он разбивает коню сердце, ломает волю! А потом он окончательно распоясался: начал пользоваться хлыстом и кулаками, вообще — всем, что попадало под руку… — Майкл умолк, откинул волосы с глаз и прищурился на ярком солнце. — Этот парень заработал себе дурную репутацию. Никто не хотел нанимать его, никто больше не хотел с ним иметь дело. Все говорили, что он ведет себя безобразно — тем более, та лошадь действительно была редким животным.

— Почему же никто ничего не делал?!

— Это не принято. Кроме того, тот ковбой был опытным каскадером. Ну, а я тогда был новичком и плевал на политику. Я уговорил его продать мне ту лошадь. И долго потом работал на ней.

— Ты уговорил ковбоя продать лошадь? Ни за что не поверю.

Майкл искоса взглянул на нее.

— Ну более или менее уговорил…

— Ты использовал хлыст или обошелся кулаками?

— Я не люблю хлысты. А Макс — так звали его лошадь — просто вида их не выносит. — Майкл помолчал, потом хмуро посмотрел на нее. — Вышли погулять, миссис Темплтон?

— Я могла бы использовать этот предлог. Но, полагаю, мы оба знаем, что я хотела поговорить с тобой.

— Да, я, признаться, ждал вас или вашего мужа. Только вам придется разговаривать со мной во время работы: моим лошадкам надо размяться.

— Хорошо. — Сьюзен прошла с ним к конюшне. — Лора сказала, что ты даешь девочкам уроки верховой езды.

— Только самые основы. У меня есть несколько спокойных маленьких лошадей.

— Я знаю: сегодня за завтраком мне представили полный отчет о мистере Фьюри и его лошадях. Должна сказать, ты произвел отличное впечатление на моих внучек. Давай, я помогу тебе. — Сьюзен взяла за уздечку одну из лошадей, которых он выводил из конюшни. — И, кажется, ты произвел впечатление на мою дочь…

— Она тоже произвела на меня впечатление. Лора — прекрасная женщина.

— Да. И она прошла через ад. Конечно, во многих отношениях это сделало ее сильнее… Но она ранима, Майкл! Гораздо более ранима, чем ты можешь себе представить.

— Вы ждете от меня обещания, что я не обижу ее? — Он отступил, пропуская лошадей в загон. — Я не могу дать такое обещание.

— Понятно… Насколько я помню, даже мальчишкой ты старался ничего не обещать.

— Не обещаешь — не нарушаешь, — просто сказал он, направляясь обратно к конюшне.

— У тебя было трудное детство, — начала Сьюзен и удивленно замолчала, так как Майкл очень резко повернулся к ней.

— Я не верю в то, что наше прошлое виновато в настоящем! Могу представить ваше безоблачное детство. Но разве это оно сделало вас тем, что вы есть?

Сьюзен медленно кивнула, соглашаясь.

— Пожалуй, ты прав. Каждый человек на протяжении своей жизни формирует себя сам. Но у меня был хороший фундамент.

— А у меня — шаткий? — Несмотря на всю решимость Майкла, горечь прорвалась в его голосе. — Можете не напоминать мне, откуда я явился, миссис Темплтон. Я знаю.

Она остановила его, положив ладонь на его руку.

— Я ни в чем не упрекаю тебя, Майкл. Я не слепая, и мне не хотелось бы считать себя ограниченной. Я вижу, как ты работаешь. И я знаю, почему тебе пришлось отказаться от детства раньше, чем другим.

Майкл не ответил. Сьюзен улыбнулась и отпустила его.

— Я всегда знала, что происходит в моем доме, Майкл, и я знала, что происходит в жизни друзей моих детей. Если твоя гордость оскорблена моим сочувствием к тому мальчишке, я больше не буду говорить об этом. Но у меня всегда болела душа за тебя.

— И напрасно!

— Я так не думаю, но, как ты сказал, что было, то прошло. Важно то, что есть сейчас. А поговорить я с тобой хотела… Впрочем, едва ли ты меня поймешь. Ты не был отцом, Майкл. Ты никогда не участвовал в этой гонке, не проигрывал в ней и не завоевывал медалей… Я прекрасно знаю, что Лора — взрослая женщина, она свободна выбирать и жить своей жизнью. Но я все равно не могу перестать тревожиться о ней, не могу просто ждать и надеяться, что она сделает правильный выбор!